«ДЕРЕВО» Скульптуры. Объекты.
Эмиль Капелюш – художник, сценограф, график, один из самых известных и успешных театральных художников Санкт-Петербурга.
Родился в 1954 году в Ленинграде. Окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии. С 1976 до настоящего времени оформил более 200 спектаклей в Санкт-Петербурге, Москве и других городах России; в Грузии, странах Балтии; Швейцарии, Великобритании, Болгарии, Германии, Финляндии, Южной Корее, США, Китае. Участвовал в международных театральных проектах и фестивалях во Франции (Авиньон 1992, 1994, Ницца 2004), Германии (Берлин 1992, Штутгарт 2004), Великобритании (Манчестер 1994), Южной Корее (Сеул 2003), и других странах.
Лауреат многих национальных и международных премий, в том числе премии газеты «Manchester Evening News» за лучшую сценографию (А.Б. Зингер «Тойбеле и ее Демон», режиссер Г.Дитятковский, Library Theatre, Манчестер, Великобритания 1999), национальной премии «Золотая Маска» за лучшую сценографию (У. Шекспир «Буря». Режиссер А. Морфов, театр им. В.Ф. Комиссаржевской Санкт-Петербург 1999), премии фестиваля «Балтийский Дом» за лучшую сценографию («Фрекен Жюли», режиссер А.Галибин, театр «Балтийский Дом» Санкт-Петербург) и многих других.
Для выставки художник из своих постоянных любимцев – холодного стекла и теплого дерева – выбрал дерево и из него образовал еще один мир, только более обширный и сложный. Здесь главенствуют скульптура: и оригинальные антропоморфные формы (люди? боги? птицы?), явно восходящие к древнеегипетской пластике с ее гибкой цельной линией контура, и небольшие человеческие фигурки, наделенные тяжеловесной и статичной пластикой примитива, что придает им оттенок монументальности. Эти фигурки он соединяет с разными предметами, вроде щепок, подобранных на берегу, отшлифованных ветром, водой, или необработанных обрубков дерева, или бытовых вещей – бельевых прищепок, корыта, сапожных колодок. Возникает родство с детской игрой, когда предметы используются в самом неожиданном качестве и даже в разных качествах (так, столярная струбцина оказывается и орудием страшной пытки, и элементом архитектуры). Восприятие колеблется между видимым и подразумеваемым, прозаичность деталей не снижает драматизма, а усиливает его, предохраняя от выспренности.
Предстоящий нам на выставке мир сумрачен и архаичен, груб и угрюм, это мир ветхозаветный в своей отчетливо ощутимой основе: мир сильных чувств и жестоких нравов, порождающий героев, мучеников, столпников, подвижников и пророков. Из этого мира они пристально и безмолвно смотрят на нас, а мы смотрим на них и проникаемся их страданием, отчаянием, страхом и болью – всем тем, что так неотступно сопровождает человека на его тернистом историческом пути.
